Людська душа потребує єднання зі світом, тому міф завжди буде органічною часткою культури. До світогляду нашого народу увійшли вірування та уявлення багатьох поколінь, які жили на території сучасної України й належали до різних племен та археологічних культур. Давні збирачі, мисливці, рибалки, скотарі й землероби залишили відлуння своїх вірувань у тому багатогранному комплексі, який ми звемо українською традиційною культурою. Ця книжка є оригінальною спробою систематизовано представити найхарактерніші й найцікавіші образи, що існували у віруваннях і магічній практиці українського етносу.

A highly original, stirring book on Mahatma Gandhi that deepens our sense of his achievements and disappointments—his success in seizing India’s imagination and shaping its independence struggle as a mass movement, his recognition late in life that few of his followers paid more than lip service to his ambitious goals of social justice for the country’s minorities, outcasts, and rural poor. Pulitzer Prize–winner Joseph Lelyveld shows in vivid, unmatched detail how Gandhi’s sense of mission, social values, and philosophy of nonviolent resistance were shaped on another subcontinent—during two decades in South Africa—and then tested by an India that quickly learned to revere him as a Mahatma, or “Great Soul,” while following him only a small part of the way to the social transformation he envisioned. The man himself emerges as one of history’s most remarkable self-creations, a prosperous lawyer who became an ascetic in a loincloth wholly dedicated to political and social action. Lelyveld leads us step-by-step through the heroic—and tragic—last months of this selfless leader’s long campaign when his nonviolent efforts culminated in the partition of India, the creation of Pakistan, and a bloodbath of ethnic cleansing that ended only with his own assassination. India and its politicians were ready to place Gandhi on a pedestal as “Father of the Nation” but were less inclined to embrace his teachings. Muslim support, crucial in his rise to leadership, soon waned, and the oppressed untouchables—for whom Gandhi spoke to Hindus as a whole—produced their own leaders. Here is a vital, brilliant reconsideration of Gandhi’s extraordinary struggles on two continents, of his fierce but, finally, unfulfilled hopes, and of his ever-evolving legacy, which more than six decades after his death still ensures his place as India’s social conscience—and not just India’s.

Когда на болит голова (а это бывает все реже), можно на делить мир на две половины: когда, дескать, голова болит и когда -- нет. Когда не болит голоаа -- мир разноцветен, ярок, как в детстве. Душа переполняется восторгом. Ты источаешь аромат обаяния. Вокруг тебя все становится добрей и чище.

Повесть “Пелагея” рассказывает нам о другой женской судьбе. Другой, но не менее тяжелой. Пелагея Амосова — пекарша, с зари до зари работающая в своей пекарне. Это, однако, не одна ее забота: еще надо и по дому справиться, и двор прибрать, и травы накосить, и за мужем, больным успеть ухаживать. У нее постоянно душа болит за дочь свою — Альку. Эта непоседа и егоза, которая не может усидеть на месте, целыми днями и ночами пропадает на гулянках. А между тем сама еще школу не закончила...

Монография посвящена традиционным китайским представлениям о душах умерших, лисах-оборотнях и разнообразных божествах (духах) и построена на материале письменных памятников эпохи Сун (960-1279), в том числе знаменитой прозаической антологии "Тай-пин гуан цзи" ("Обширные записки годов Тай-пин") и сборнике Лю Фу (ок. 1020?- после 1100) "Цин со гао и" ("Высокие суждения у дворцовых ворот"). Поскольку автор видит своей целью в первую очередь введение в научный оборот малоизвестных и неизвестных памятников старой китайской словесности, а также систематизацию заключенного в них материала, существенную часть книги составляют комментированные переводы значимых для темы исследования текстов. В приложении даны очерки, посвященные разделу о храмах и кумирнях из цинского сочинения "Сун дун тин као" ("Разыскания о восточной сунской столице"), а также - сборнику Лю Фу и его автору. Книга рассчитана на китаеведов, этнографов, историков, религиоведов, а также на самый широкий круг читателей, интересующихся традиционной китайской культурой.

Автор и ведущий телепередачи «Дворцовые тайны», известный историк и писатель Евгений Анисимов рассказывает о пяти властительницах огромной страны. О женщинах, чье правление вошло в историю России под названием "век женщин" — Екатерине I, Анне Иоанновне, Анне Леопольдовне, Елизавете Петровне и Екатерине II. Все они вступили в борьбу за власть, дорого заплатив за свое место на российском престоле; все принесли в жертву идолу власти свои мечты о любви и обыкновенном женском счастье, мир и уют семейной жизни, радости материнства, внутренний покой. Автор предлагает читателем вглядеться в них с сочувствием и пониманием. Ведь их судьбы стали и судьбой России — страны, у которой, как писал Николай Бердяев, женская душа; страны, которая до сих пор ищет и не находит мира и покоя.

С того лета, когда на берегах озера в моих родных краях я написал эту книгу, прошло уже почти пятьдесят лет. Пожилому человеку трудно судить о том, говорит ли сегодня что-либо и кому-либо лирический стиль этой работы, но духовное содержание книги, которое решило предстать здесь в своих юношеских одеяниях, осталось с течением времени неизменным. Тот, кто чутко вслушивается, способен, как и тогда, расслышать в грохоте нашего мира равномерное биение Сердца — возможно, именно потому, что, чем сильнее мы пытаемся заглушить это биение, тем спокойней, упорнее и вернее оно напоминает о себе. И нашей уверенности в своих силах, и нашей беспомощности оно является как ни с чем не сравнимое единство силы и бессилия — то единство, которое, в конечном итоге, и есть сущность любви. И эта юношеская работа посвящается прежде всего юношеству.

Я сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссианину перед русским, ни русскому перед малороссианином. Обе природы слишком щедро одарены Богом, и, как нарочно, каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой, - явный знак, что онЪ должны пополнять одна другую. Для этого самыя истории их прошедшаго быта даны им непохожия одна на другую, дабы порознь воспитались розличные силы их характеров, чтобы потом, слиявшись воедино, составить собой нечто совершеннейшее в человечестве Н.В. Гоголь

Пропам'ятна книга "Бережанська земля" - це частина історії нас самих у визначеному часі і просторі, тому вона має у наших душах і серцях зв'язувати й об'єднувати наших предків, нас самих, наших дітей і внуків в одне, бо ми - один Народ, автохтони-господарі тієї Землі, на якій ми були, миє і - при Божій помочі - будемо! Кожний клаптик тієї землі - насичений нашою працею, нашим потом, там і кров наша, і кістки наших рідних, від яких ми самі походимо, там лежать наші Воїни-Герої, що в лютий час захищали від ворогів свій Народ і свою Землю.

Это книга о разведчиках, имена которых отсутствуют в известных «шпионских» хрониках. О следопытах незнаемого, которые повседневно, чаще всего буднично, незаметно, без претензий на «бронзы многопудье» ведут свой многотрудный поиск, совершая нередко настоящие подвиги во имя истины, во имя человека, во имя мира на всей планете. Да, подвиги, ибо их деятельность требует не только ума, не только трудолюбия, но и мужества. Еще Маркс говорил, что у входа в храм науки, как и в преддверии ада, должно быть выставлено требование: «Здесь нужно, чтоб душа была тверда, здесь страх не должен подавать совета». И еще говорил Маркс: «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам». Неторными, тернистыми тропами шла советская наука к ее нынешним высотам. Какое наследство оставила ей царская Россия? Малограмотное население. Острая нужда в специалистах, учебных заведениях, научных учреждениях А тут еще разруха, голод, саботаж «старой интеллигенции»... Потом была война, унесшая миллионы жизней, истощившая экономику, отвлекшая науку от ее мирных дел... И все же, несмотря на все невзгоды и суровые испытания, наш народ за короткий период — всего за полвека! — достиг сияющих вершин в науке и технике и заставил весь мир говорить о «русском чуде». Здесь упомянуты не все, увы, далеко не все, кого хотелось бы, кого нужно назвать, —- история еще воздаст им должное.

Философия Плотина для Эмиля Брейе вырастает из сугубой потребности человека «найти во внешней реальности не инертный и чужеродный объект, а место, благоприятное для духовной активности». И вот, такое место человек обретает повсюду, как только он действительно проникает в природу своего мышления и «внешней» реальности. Тогда оказывается, что единственным инертным объектом в мире оказывается он сам, постольку поскольку не чувствует себя моментом одной необъятной духовной жизни, постольку поскольку не становится или не думает становиться одним из трех главных ее состояний — Единым, Умом или Душой. Что такое Единое? Что такое Ум? Что такое Душа? Ответы на эти вопросы дает то удивительное странствие в самого себя, к которому Плотин Эмиля Брейе приглашает каждого!

"Русская кухня в изгнании" - не просто поваренная книга. Она удовлетворит самым взыскательным требованиям: ведь именно душа, загадочная русская, и является потаенным предметом исследования этого небольшого очаровательного шедевра...

В книге собраны 1400 фраз на одном из древнейших языков, имеющем статус международного общения. Здесь представлены наиболее часто встречающиеся идиоматические выражения, пословицы, поговорки, цитаты из произведений классиков английской и американской литературы, которые приобрели свойство пословиц. Мысли, отточенные временем, помогут сделать вашу речь яркой и образной, расширят активный словарный запас. Они сопровождены переводом на русский язык и транскрипцией. Алфавитный указатель на русском языке значительно облегчит поиск нужной фразы.

Т. 1 : Песни.1961–1970. - 2009. - 262 с.

Т. 1 : Вечера на хуторе близ Диканьки. - 1940. - 795 с.

Есть люди большого ума, но с детской душой. Они стесняются детскости своей души и скрывают ее иногда под сугубо внешней сухостью или шутливостью. Такая душа была, вероятно, у Суворова. Им будет близка эта книга «Логика античного мифа», невзирая на охлаждающее ее слово «логика». Мне самому оно в данном контексте не по душе. Но при завоевании истины не всегда ходят путями души. Слово «логика» отпугивает читателей. Им слышится в этом слове нечто формально-схематическое, школьное. Художники им свысока брезгают: для них «логика» – антипод искусству, некая антипоэзия, дело умственных закройщиков. Это наивность. Но преодолеть наивность, как и всякую предвзятую настроенность, нелегко. Многим все еще кажется, что логику изобрел Аристотель.

Несколько лет тому назад, осматривая Собор Парижской Богоматери или, выражаясь точнее, обследуя его, автор этой книги обнаружил в темном закоулке одной из башен следующее начертанное на стене слово: АNАГКН. Эти греческие буквы, потемневшие от времени и довольно глубоко врезанные в камень, некие свойственные готическому письму признаки, запечатленные в форме и расположении букв, как бы указывающие на то, что начертаны они были рукой человека средневековья, и в особенности мрачный и роковой смысл, в них заключавшийся, глубоко поразили автора. Он спрашивал себя, он старался постигнуть, чья страждущая душа не пожелала покинуть сей мир без того, чтобы не оставить на челе древней церкви этого стигмата преступлений или несчастья. Позже эту стену (я даже точно не припомню, какую именно) не то выскоблили, не то закрасили, и надпись исчезла. Именно так в течение вот уже двухсот лет поступают с чудесными церквами средневековья. Их увечат как угодно -- и изнутри и снаружи. Священник их перекрашивает, архитектор скоблит; потом приходит народ и разрушает их. И вот ничего не осталось ни от таинственного слова, высеченного в стене сумрачной башни собора, ни от той неведомой судьбы, которую это слово так печально обозначало, -- ничего, кроме хрупкого воспоминания, которое автор этой книги им посвящает. Несколько столетий тому назад исчез из числа живых человек, начертавший на стене это слово; исчезло со стены собора и само слово; быть может, исчезнет скоро с лица земли и сам собор. Это слово и породило настоящую книгу.

Праця славетного французького філософа і математика Рене Декарта (1596—1650) стосується одвічного питання — душі і тіла: «мислячої» і «просторової» субстанції. Твір включає шість розмислів автора, а також заперечення опонентів з відповідями філософа. Книгу перекладено за виданням: René Descartes. Méditations métaphysiques. Garhier-Flammarion, 1979.